Иона (Санков)

(1873 — 1938). иероманах, преподобномученник.

Память 21 июня, в Соборе новомученников и исповедников Российских и в Соборе Бутов­ских новомученников.

В миру Санков Иван Андреевич, родился 20 июня 1873 года в селе Солчино Луховицкого уезда Рязанской губернии (ныне Московской области) в благочестивой купеческой семье. Отец его, Андрей Никитович Санков, занимался хлебной торговлей в Москве, и вся семья в это время жила вместе с ним.

В 1884 году, когда Ивану исполнилось одиннадцать лет, тяжело заболела его мать и по совету врачей она уехала на родину в село Солчино, где у семьи был дом и небольшой зе­мельный участок, и взяла его с собой. Живя в Солчино, Иван окончил два класса, но тут скончалась мать, и он возвратился в Москву к отцу. Здесь он закончил свое образование и стал заниматься вместе с отцом торговлей, но сердце благочестивого юноши не было рас­положено ни к занятию торговлей, ни к семейной жизни. Традицией в их семье было, чтобы кто-то из детей посвящал свою жизнь служению Богу, становясь за всех родных сугубым молитвенником, и Иван пожелал уйти на Афон и принять монашество. Отец с радостью дал на это свое согласие и родительское благословение.

В 1893 году, когда юноше исполнилось двадцать лет, он отправился на Афон и поступил послушником в Пантелеймонов монастырь. Здесь и завершилось, по его словам, его духовное образование, здесь через некоторое время он был пострижен в мантию с именем Иона, а затем рукоположен в сан иеромонаха.

1 марта 1914 года был направлен на подворье Пантелеимонова монастыря в Константино­поль, где прослужил до начала войны Турции с Россией.

В июле 1914 года, когда все русские подданные были высланы из Константинополя, отец Иона выехал поездом вместе со служащими посольства. По прибытии в Россию он был опреде­лён на подворье Пантелеимонова монастыря в Одессе и прослужил там до закрытия подворья в 1923 году.

В 1923 году перешел служить в Благовещенскую церковь в Одессе, где прослужил до 1927 года, когда власти и эту церковь закрыли.

В 1927 году стал служить в храме Всех святых на кладбище, но в 1930 году и эта церковь была закрыта. В этом же году он получил с родины письмо, в котором его знакомые писали, что у них в селе Алпатьево, находящемся в нескольких километрах от села Солчино, скончался священник и они приглашают его служить в этом храме. Отец Иона тут же отправился на ро­дину и был направлен священноначалием служить в храм в село Алпатьево, и прослужил здесь до своего ареста.

В конце 1937 года сотрудники НКВД допросили председателя сельсовета и председателя колхоза в Алпатьево, а также дежурных свидетелей. Те показали, что в 1937 году был постав­лен вопрос о закрытии храма и передаче здания под школу. По этому поводу было созвано собрание. Узнав об этом, священник сообщил верующим, которые тут же пошли на собрание и воспрепятствовали закрытию храма, едва не доведя и само собрание до срыва. Священник ежедневно беседует с женщинами, особенно со вдовами, и те собираются к нему в сторожку при церкви, где он живет. Лжесвидетели показали, будто священник говорил про урожай, что в прошлом году был плохой урожай, и это было для колхозников плохо, а в этом году — хороший урожай, и это тоже для колхозников плохо, так как все равно весь урожай мыши съедят, для колхозников ничего не останется. Когда отца Иону спросили, почему он ночами сидит впотьмах, света не зажигает, то он ответил, что из-за того, что керосина дают всего одну бутылку на год.

Одна из женщин показала, что хотя она сама разговоров между священником и верующими никаких не слышала, так как при ее приближении верующие тут же прекращают беседу, но благодаря его агитации хозяйка дома, где она снимает комнату, заставляет своих детей молить­ся Богу.

Другая свидетельница показала, будто однажды священник обратился к прихожанам с про­поведью в храме, в которой ругал местные власти, которые намереваются закрыть храм, а так­же призывал верующих записываться в двадцатку и таким образом отстоять храм от закрытия. Также он пришел к ней домой и пытался уговорить ее мужа вступить в члены церковного со­вета. В это время он ругал советскую власть, говоря, что надо платить тысячу рублей налога, а народ в церковь не ходит, и скоро ее, наверно, закроют; вот тогда народ затужит, но только советская власть храма уже не откроет. Свидетельница также показала, что хотя отец Иона и занес ее в члены двадцатки, но она в ней не состоит и своей подписи не давала, а это священник делает против власти, чтобы не закрыли церковь.

23 февраля 1938 года отец Иона был арестован и заключен в тюрьму в городе Коломне. При аресте священнику было предъявлено постановление на арест и предложено его подписать, но отец Иона отказался подписывать. При обыске у него не было найдено никакого имущества. В тот же день следователь допросил священника.

— Среди вашей переписки найдена записка следующего содержания: «Говорил о предстоящем пришествии антихриста, сперва коллективного, а затем воплощенного в отдельном лице».Скажите, кто это говорил и как понимать содержание вашей записки? — спросил следователь.

— Эта записка написана мной, выписана из Библии, но что эти слова значат, разъяснить и я не могу, и сам заинтересовался этими словами и выписал их, — ответил отец Иона.

— Вас обвиняют в контрреволюционной агитации среди населения и распространении кон­трреволюционной клеветы о руководителях партии и правительства, а также в высказывании недовольства против существующего строя.

—  Контрреволюционной агитацией и распространением контрреволюционной клеветы против существующего строя я не занимался и виновным себя в этом не признаю, — ответил священник.

После допроса священника следователь снова допросил свидетелей. Один из них показал, что видел, как священник разговаривал с церковной старостой в присутствии других верую­щих, фамилий которых он не знает. И староста сказал, что вот скоро выборы и хорошо бы, чтобы от верующих была кандидатура, но отец Иона ее перебил и сказал, что организация наша не зарегистрирована и от нас кандидатуры не примут. На это староста сказал, что если наши люди не будут выбраны, то нашу церковь могут закрыть. Также свидетель показал, что священник будто бы говорил: «Конституция это только бумага, в ней никакого равенства нет. С кого налог берут тридцать рублей, а со священника две тысячи, а в конституции указано, что все равны, а тут и понимай, кто тут равный. Налог наложили, чтобы закрыть церковь. Это вы должны понимать, а раз это так, то должны не допустить закрытия церкви и собрать деньги». После допросов свидетелей следователь снова приступил к допросу священника, который к этому времени уже третий месяц находился под арестом в тюрьме.

— Признаете ли вы себя виновным в том, что среди колхозников села Алпатьева вели кон­трреволюционную агитацию против существующего строя, распространяли гнусную контрре­волюционную клевету на руководителей партии и правительства? В июле 1937 года вы организовали женщин выступить против закрытия церкви. Подтверждаете ли вы это? — спросил следователь.

— В предъявленном мне обвинении в контрреволюционной агитации виновным себя не признаю. Также не было с моей стороны никакой агитации среди женщин в июле 1937 года против закрытия церкви.

7 июня 1938 года тройка НКВД по Московской области по ст. 58-10 УК РСФСР приговорил отца Иону к расстрелу за «контрреволюционную агитацию». После решения тройки был пере­везен в Таганскую тюрьму в Москве, и 13 июня тюремный фотограф снял с него фотографию для палача.

4 июля 1938 года был расстрелян и погребён в общей безвестной могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Причислен к лику святых новомучеников Российских постановлением Священного Синода 17 июля 2002 года для общецерковного почитания.

…Эти сведения я узнала от сестер своей бабушки: Зинаиды Алексеевны Мокшановой и Клавдии Алексеевны Успенской. Храм Казанской иконы Божией Матери действовал до 1930 г. Там служил священник по фамилии Цветаев. Отец Зинаиды Алексеевны и Клавдии Алексеевны брал дочерей за руки и вел к обедне. Зинаиде Алексеевне Мокшановой было около 5 лет. Служба начиналась в 9.00. Потом храм закрыли. Двадцатка верующих всячески пыталась возобновить службы в храме.

Священник Иона /Санков/ в это время находился на Новом Афоне в монастыре. И ему предложили служить в селе Алпатьево, но предупредили, что приход там очень маленький. Он согласился. По словам Клавдии Алексеевны Успенской он был из семьи, где было четверо сыновей, родом из села Солчино. Один из них должен был стать священником. Им стал Иона. Также у него в Москве жила сестра, которую он навещал. Жил он скудно. У церкви была келья, также при входе в храм направо была комнатка, где он и жил. Зинаида Алексеевна и Клавдия Алексеевна вспоминают, что обстановка была скудной: умывальник, кровать, печка; но какие иконы! Клавдия Алексеевна говорила: «Как в музей попала! Все светилось!»

Во время службы в селе Алпатьево отец Иона поддерживал теплые отношения с семьей моей прабабушки Марии Алексеевны Простовой. Навещал их, старался прийти вечером, когда смеркалось, так как годы были Богоборческие. Издали завидя его, дочери говорили:

"Мама, батюшка идет. Когда он приходил, то любил рассказывать о себе, а прабабушка молча слушала.

Служил он также молебны на Пасху у них в доме. Жил он на некоторые пожертвования: кто бутылку молока принесет или еще что. Воду брал из колодца у железной дороги под названием Широва бочка. Это были колодцы для проезжающих путников, всего их было три. Он был высокого роста, очень мягкий по характеру, говорил так, как будто каждое слово доставало до души. Перед тем как его арестовали он все богослужебные книги передал прабабушке, а она перепрятала их, а потом понемногу перевезла в Троице-Сергиеву Лавру.

Напротив дома прабабушки находился сельсовет. Когда отца Иону арестовали, он весь день просидел там. Мария Алексеевна Простова относила ему пищу, переживала, как это он там без еды. Вообще веру свою не скрывала и ее всячески высмеивали, было что-то наподобие листовок, где протаскивали таких людей. Потом Храм закрыли, иконы вынесли и сложили перед селсоветом, раскололи на кусочки и сожгли. И все стояли и плакали, но никто ничего не мог сделать.

Когда разрушали Храм, то сбрасывали колокола. Перед входом была красивая паперть. Колокол, когда летел сверху, то упал на нее и она раскололась вдребезги. И один человек, который сбрасывал колокол, сказал: И как это я только не упал? При входе в храм лестница на колокольню была слева. С потолка храма спускалось паникадило, которое зажигалось от свечей, к нему приставлялась раздвижная лестница.

Канун располагался справа. Было два клироса: правый и левый, но певчих было мало и действовал только один. Певчих было пятеро, одна из них прабабушка, другая — ее двоюродная сестра Мария Хухаева, которая очень хорошо знала службу и песнопения наизусть, также был полный мужчина Петр Обухов, и прабабушка говорила: «Какой у него голос!»

Брат прабабушки, Борис Алексеевич Орехов, читал в храме, делал это с охотой, голосом выделял, что нужно. Потолок был сводчатый в церкви, во весь потолок было изображение Бога

Саваофа. Стены покрыты росписями. В церкви было две печки: одна в алтаре, другая непосредственно в храме.

Но всегда было там прохладно. О.Иона говорил о себе: «Монах служит Богу». Был он средних лет.

Храм Казанской иконы Божией Матери. Осенью празднование бывает 4 ноября (нов.ст.) Прабабушка венчалась перед этим праздником 2 ноября и скончалась в этот же день, годы спустя. Дочери, 3инаиде Алексеевне, говорила: "Иди в церковь ". И она шла украдкой. А свечи продавала мама ее одноклассника и ему сказала про Зинаиду Алексеевну. Он на следующий день в школе и говорит: "Зинка Простова в церкви была. Была пионерская организация, все это было строго запрещено. Позже в храме располагалась школа и класс Зинаиды Алексеевны находился в алтаре. Она вспоминала об этом с сокрушением. Храм был закрыт в 1938 году, а о. Иона начал служить там в 1932г. Также моя бабушка Мария Алексеевна Алебушева говорила, что росписи были заштукатурены, но сквозь слой покрытия проявлялись опять и их снова затушевывали.